От Мировой до Гражданской войны. Воспоминания. 191 - Страница 6

Наш план обороны, разработанный в 1909 и 1910 гг., был прост и практичен. Задачей Балтийскому флоту ставилось «не допускать неприятельский флот проникнуть в Финский залив», чтобы этим обезопасить столицу от всякого покушения с моря. Для выполнения этой задачи предполагалось заградить Финский залив в самой его узкой части, между островами Нарген и Макилат, минным полем длиной в 30 миль и шириной в милю. Для обороны флангов минного поля предполагалось на вышеуказанных островах построить сильные батареи по 14 орудий в башнях, а с фронта защита позиции поручалась Балтийскому флоту, основное ядро которого должна была составить тогда же заложенная бригада из четырех дредноутов. К 1916 году вся эта программа должна была быть выполнена, в июле же 1914 года положение представлялось в следующем виде: мы имели в готовности 4000 мин заграждения и шесть минных заградителей, которые могли выставить требуемое планом минное поле в 6 часов времени по первому приказанию; на островах Нарген и Макилат были построены временные батареи из нескольких 8– и 6-дюймовых орудий и наконец фронт позиции оборонялся бригадой из четырех старых линейных кораблей додредноутного типа.

Укрепленная позиция Нарген – Макилат

Получив долгожданное разрешение, командующий флотом отдал соответствующие приказания, и в 8 часов утра отряд заградителей под прикрытием флота начал свою работу. К 2 часам дня все было окончено в блестящем порядке. Было поставлено 2200 мин, и ни одна мина не всплыла. Все вздохнули свободно, с души спала огромная тяжесть.

Далее следовали известные события, мобилизация и объявление войны.

Должен теперь вернуться несколько назад, чтобы ход последующих событий был более ясен.

После Цусимского разгрома наш флот почти не существовал. В Балтийском море оставалось некоторое количество миноносцев и несколько старых судов преимущественно крейсерского типа, но оставался личный состав, испивший горькую чашу тяжелого поражения и общественного презрения. Среди молодых офицеров было много талантливых и честных работников, и началась идейная борьба молодежи со старыми рутинерами, не отдававшими себе ясного отчета о значении и употреблении морской силы.

Должен, впрочем, оговориться, что в военных флотах всего мира со времени введения парового двигателя военная доктрина пришла в полное расстройство. Старые моряки неохотно расставались с мечтой о прежних парусных плаваниях. На огромные броненосцы продолжали ставить ненужные мачты с полным парусным вооружением, причем паруса употреблялись не для хождения по морю, что было технически невозможно, а для рейдовых парусных учений. Большая часть драгоценного времени при малом сроке службы нижних чинов тратилась на обучение слаженному парусному делу, причем выдвигались следующие якобы аксиомы морского дела:

1) Парусное дело для моряка то же, что латинский и греческий языки для всякого образованного человека.

2) Без знания парусного дела нельзя выработать лихого моряка.

При такой доктрине, создававшейся притом во время глубокого мира между морскими державами, не мудрено, что мыслящие умы уклонились от прямого направления куда-то в сторону. Во флоте повторялись павловские и аракчеевские времена. Главное внимание обращалось на чистоту палуб и вахтенную службу. Смотры всегда производились на рейдах, причем корабли щеголяли друг перед другом безукоризненными маневрами с парусами, а на стрельбу и тактические упражнения не обращали никакого внимания. Наш флот особенно долго страдал от установившихся взглядов на обучение, а ранее всех вышли на правильный путь немцы и японцы, что объясняется тем, что германский и японский флоты были совсем молоды и не имели укоренившихся традиций и рутины. Правда, и у нас еще до японской войны адмирал Макаров и капитан 2-го ранга Кладо пробовали бороться против рутины, но их голоса, как одиночные, не могли круто изменить общее настроение. Только японская война раскрыла нам наконец глаза, но и то не сразу. Молодежь горячо почувствовала тяжелые раны, нанесенные отечеству, и, в частности, когда-то победоносному родному Андреевскому флагу. Произошел не бывавший в летописях флота случай – одновременно пять русских судов спустили свои флаги и сдались неприятелю!

Наиболее способные офицеры стали центрами военно-морских кружков, начали доискиваться корня причин нашего поражения и, доискавшись, вступили в горячую идейную борьбу с рутинерами, стоявшими у власти. По счастью, два морских министра, занимавших этот пост в период с 1905 по 1909 год, адмирал Бирилев и Диков, оба принадлежали к разряду колеблющихся. Как умные люди, они понимали, что флот не оправдал себя перед отечеством и нуждается в коренных реформах, но, с другой стороны, связанные по рукам традициями и личными симпатиями, они не могли открыто стать на сторону воинствующей молодежи. Тем не менее, вследствие их снисходительности, брешь в рутине была пробита.

Благодаря энергии и настойчивости одного из талантливейших представителей молодежи, лейтенанта Щеглова, был учрежден Морской генеральный штаб, в котором сосредоточилась вся созидательная работа по возрождению флота; прежде всего во всех трех морях: Балтийском, Черном и Японском, были поставлены соответствующие силам флота задачи. Из задач выяснились программа нового судостроения и планы военных операций, а из последних – учебные планы для каждого моря в отдельности.

Сам флот был в корне реорганизован. Прежде существовавшая система летних 4-месячных практических плаваний и затем зимнего 8-месячного сидения в казармах, на сухопутный образец, была отменена. Было приказано держать корабли укомплектованными личным составом круглый год, причем практическое плавание в Балтийском море было продолжено до 7–8 месяцев, в зависимости от его замерзания, а в Черном и Японском морях – на весь год. Только нуждающиеся в крупном ремонте суда ставились в резерв, но и то личный состав при малейшей возможности оставался жить на них. Эта реформа, давно усвоенная во всех иностранных флотах, дала очень скоро и у нас блестящие результаты. Личный состав, не расстававшийся со своим кораблем, скоро почувствовал себя как бы слившимся с ним и на каждом корабле жизни стал вырабатывать свои традиции.